Анонсы
  • Евсеев Игорь. Рождение ангела >>>
  • Олди Генри Лайон. Я б в Стругацкие пошел – пусть меня научат… >>>
  • Ужасное происшествие. Алексей Ерошин >>>
  • Дрессированный бутерброд. Елена Филиппова >>>
  • Было небо голубое. Галина Дядина >>>


Новости
Новые поступления в библиотеку >>>
О конкурсе фантастического рассказа. >>>
Новые фантастические рассказы >>>
читать все новости


Стихи для детей


Случайный выбор
  • Шауров Эдуард. Самая весёлая...  >>>
  • Кэт-щелкунчик  >>>
  • Ганн, Джеймс. Где бы ты ни был...  >>>

 
Рекомендуем:

Анонсы
  • Гургуц Никита. Нога >>>
  • Гургуц Никита. Нога >>>





Новости
Новые поступления в раздел "Фантастика" >>>
Новые поступления в библиотеку >>>
С днём рождения, София Кульбицкая! >>>
читать все новости


О.Генри. Выкуп

Автор оригинала:
О.Генри. Перевод М. Урнова.

Я и старикашка Мак Лонсбери, мы вышли из этой игры в прятки с маленькой
золотоносной жилой, заработав по сорок тысяч долларов  на  брата.  Я  говорю
"старикашка" Мак, но он не был старым. Сорок  один,  не  больше.  Однако  он
всегда казался стариком.
     - Энди, - говорит мне Мак, - я устал  от  суеты.  Мы  с  тобой  здорово
поработали эти три года. Давай отдохнем малость и спустим лишние деньжонки.
     - Предложение мне по вкусу,  -  говорю  я.  -  Давай  станем  на  время
набобами и попробуем, что это за штука. Но что мы будем делать  проедемся  к
Ниагарскому водопаду или будем резаться в "фараон"?
     - Много лет, - говорит Мак, - я мечтал, что если у  меня  будут  лишние
деньги, я сниму где-нибудь хибарку из двух комнат,  найму  повара-китайца  и
буду себе сидеть в одних носках и читать "Историю цивилизации" Бокля.
     - Ну что ж, - говорю я, - приятно,  полезно  и  без  вульгарной  помпы.
Пожалуй, лучшего помещения денег не придумаешь. Дай мне часы  с  кукушкой  и
"Самоучитель для игры на банджо" Сэпа Уиннера, и я тебе компаньон.
     Через неделю мы с Маком попадаем в городок Пинья, милях в  тридцати  от
Денвера, и находим элегантный домишко из двух комнат, как раз  то,  что  нам
нужно. Мы вложили в городской банк вагон денег и  перезнакомились  со  всеми
тремястами сорока  жителями  города.  Китайца,  часы  с  кукушкой,  Бокля  и
"Самоучитель" мы привезли с собой из Денвера, и в нашей хибарке сразу  стало
уютно, как дома.
     Не  верьте,  когда  говорят,  будто  богатство  не  приносит   счастья.
Посмотрели бы вы, как старикашка Мак сидит в своей качалке,  задрав  ноги  в
голубых нитяных носках на  подоконник,  и  сквозь  очки  поглощает  снадобье
Бокля, - это была картина довольства, которой позавидовал бы сам  Рокфеллер.
А я учился наигрывать на банджо "Старичина-молодчина Зип", и кукушка вовремя
вставляла свои замечания, и А-Син насыщал атмосферу  прекраснейшим  ароматом
яичницы с ветчиной, перед которым спасовал бы даже  запах  жимолости.  Когда
становилось  слишком  темно,  чтобы  разбирать  чепуху  Бокля  и   закорючки
"Самоучителя", мы с Маком закуривали трубки и толковали о науке, о добывании
жемчуга, об ишиасе, о Египте, об орфографии, о рыбах, о пассатах, о  выделке
кожи, о благодарности, об орлах и о всяких  других  предметах,  относительно
которых у нас прежде никогда не хватало времени высказывать свое мнение.
     Как-то вечером Мак возьми да спроси меня,  хорошо  ли  я  разбираюсь  в
нравах и политике женского сословия.
     - Кого ты спрашиваешь! - говорю я самонадеянным тоном. - Я знаю  их  от
Альфреда до Омахи (1). Женскую природу и тому подобное,  -  говорю  я,  -  я
распознаю так же быстро, как зоркий осел - Скалистые горы. Я собаку съел  на
их увертках и вывертах...
     - Понимаешь, Энди, - говорит Мак, вроде как вздохнув, - мне  совсем  не
пришлось иметь дело с их предрасположением. Возможно, и во мне  взыграла  бы
склонность обыграть их соседство, да времени не было. С четырнадцати  лет  я
зарабатывал себе  на  жизнь,  и  мои  размышления  не  были  обогащены  теми
чувствами, какие, судя по описаниям, обычно вызывают  создания  этого  пола.
Иногда я жалею об этом, - говорит Мак.
     - Женщины - неблагоприятный предмет для изучения, - говорю я, -  и  все
это зависит от  точки  зрения.  И  хотя  они  отличаются  друг  от  друга  в
существенном, но я часто замечал,  что  они  как  нельзя  более  несходны  в
мелочах.
     - Кажется мне, - продолжает Мак, - что гораздо лучше  проявлять  к  ним
интерес и вдохновляться ими, когда молод и к этому предназначен. Я  прозевал
свой случай. И, пожалуй, я слишком стар, чтобы включить их в свою программу.
     - Ну, не знаю, - говорю я ему, - может, ты отдаешь предпочтение бочонку
с деньгами и полному освобождению от всяких забот и хлопот. Но я  не  жалею,
что изучил их, - говорю я. - Тот не даст себя в обиду в этом мире, кто умеет
разбираться в женских фокусах и увертках.
     Мы продолжали жить в Пинье, нам нравилось это местечко. Некоторые  люди
предпочитают тратить свои деньги с шумом, треском и всякими  передвижениями,
но мне и Маку надоели  суматоха  и  гостиничные  полотенца.  Народ  в  Пинье
относился к нам хорошо. А-Син стряпал кормежку по нашему вкусу. Мак и  Бокль
были неразлучны, как два кладбищенских вора, а я почти в  точности  извлекал
на банджо сердцещипательное "Девочки из Буффало, выходите вечерком".
     Однажды мне вручили телеграмму от  Спейта,  из  Нью-Мексико,  где  этот
парень разрабатывал жилу,  с  которой  я  получал  проценты.  Пришлось  туда
выехать, и я проторчал там два месяца. Мне не терпелось вернуться в Пинью  и
опять зажить в свое удовольствие.
     Подойдя к хибарке, я чуть не упал в обморок. Мак стоял в дверях, и если
ангелы плачут, то, клянусь, в эту минуту они не стали бы улыбаться.
     Это был не человек - зрелище! Честное слово! На него стоило  посмотреть
в лорнет, в бинокль, да что там,  в  подзорную  трубу,  в  большой  телескоп
Ликской обсерватории!
     На нем был сюртук, шикарные ботинки, и белый жилет и цилиндр, и герань,
величиной с пучок шпината, была приклепана  на  фасаде.  И  он  ухмылялся  и
коробился, как торгаш в  преисподней  или  мальчишка,  у  которого  схватило
живот.
     - Алло, Энди, - говорит Мак, цедя сквозь зубы, - рад, что ты  вернулся.
Тут без тебя произошли кое-какие перемены.
     - Вижу, - говорю я, - и, сознаюсь, это кощунственное явление. Не  таким
тебя создал  всевышний,  Мак  Лонсбери.  Зачем  же  ты  надругался  над  его
творением, явив собой столь дерзкое непотребство!
     - Понимаешь, Энди, - говорит он, - меня выбрали мировым судьей.
     Я внимательно посмотрел на Мака. Он был беспокоен и возбужден.  Мировой
судья должен бать скорбящим и кротким.
     Как раз в этот момент по  тротуару  проходила  какая-то  девушка,  и  я
заметил, что Мак словно бы захихикал и  покраснел,  а  потом  снял  цилиндр,
улыбнулся и поклонился, и она улыбнулась, поклонилась и пошла дальше.
     - Ты пропал, - говорю я, - если в твои годы заболеваешь любовной корью.
А я-то думал, что она к тебе не пристанет. И лакированные ботинки! И все это
за какие- нибудь два месяца!
     - Вечером у меня свадьба... вот эта самая юная девица,  -  говорит  Мак
явно с подъемом.
     - Я забыл кое-что на почте, - сказал я и быстро зашагал прочь.
     Я нагнал эту девушку ярдов через сто. Я снял шляпу и  представился.  Ей
было этак лет девятнадцать, а выглядела она моложе своих лет. Она  вспыхнула
и посмотрела на меня холодно, словно я был метелью из "Двух сироток".
     - Я слышал, что сегодня вечером у вас свадьба? - сказал я.
     - Правильно, - говорит она, - вам это почему-нибудь не нравится?
     - Послушай, сестренка, - начинаю я.
     - Меня зовут мисс Ребоза Рид, - говорит она обиженно.
     - Знаю, - говорю я, - так  вот,  Ребоза,  я  уже  не  молод,  гожусь  в
должники твоему папаше, а  эта  старая,  расфранченная,  подремонтированная,
страдающая морской болезнью развалина, которая носится,  распустив  хвост  и
кулдыкая,  в  своих  лакированных  ботинках,  как   наскипидаренный   индюк,
приходится мне лучшим другом. Ну на кой черт ты связалась с  ним  и  втянула
его в это брачное предприятие?
     - Да ведь другого-то нету, - ответила мисс Ребоза.
     - Глупости! - говорю я, бросив тошнотворный взгляд восхищения  на  цвет
ее лица и общую композицию. - С твоей красотой  ты  подцепишь  кого  угодно.
Послушай, Ребоза, старикашка Мак тебе не пара. Ему было двадцать два,  когда
ты стала - урожденная Рид, как пишут в газетах. Этот расцвет у него долго не
протянется. Он весь пропитан старостью, целомудрием и трухой. У него приступ
бабьего лета - только и всего. Он прозевал свою получку, когда был молод,  а
теперь вымаливает у природы проценты по векселю,  который  ему  достался  от
амура вместо наличных... Ребоза, тебе  непременно  нужно,  чтобы  этот  брак
состоялся?
     - Ну ясно, - говорит она, покачивая анютины глазки на своей шляпе. -  И
думаю, что не мне одной.
     - В котором часу должно это свершиться? - спрашиваю я.
     - В шесть, - говорит она.
     Я сразу решил, как поступить. Я должен сделать все, чтобы спасти  Мака.
Позволить такому хорошему, пожилому не подходящему для супружества  человеку
погибнуть из-  за  девчонки,  которая  не  отвыкла  еще  грызть  карандаш  и
застегивать платьице на спине, - нет, это превышало меру моего равнодушия.
     - Ребоза, - сказал я серьезно пустив в  ход  весь  свой  запас  знаний,
первопричин женских резонов, - неужели  нет  в  Пинье  молодого  человека...
приличного молодого человека, который бы тебе нравился?
     - Есть, - говорит Ребоза, кивая своими анютиными глазками,  -  конечно,
есть. Спрашивает тоже!
     - Ты ему нравишься? - спрашиваю я. - Как он к тебе относится?
     - С ума сходит, - Отвечает Ребоза. - Маме приходится  поливать  крыльцо
водою, чтобы он не сидел на нем целый день. Но завтра, думается мне, с  этим
будет покончено, - заключила она со вздохом.
     - Ребоза, - говорю я, - ты  ведь  не  питаешь  к  старичку  Маку  этого
сильного обожания, которое называют любовью, не правда ли?
     - Еще недоставало! - говорит девушка, покачивая головой. - По-моему, он
весь иссох, как дырявый бочонок. Вот тоже выдумали!
     -  Кто  этот  молодой  человек,  Ребоза,  который  тебе   нравится?   -
осведомился я.
     - Эдди Бэйлз, - говорит она, -  Он  служит  в  колониальной  лавочке  у
Кросби. Но он зарабатывает только тридцать пять долларов в месяц. Элла Ноукс
была раньше от него без ума.
     - Старикашка Мак сообщил Мне, - говорю я, - что сегодня в шесть  у  вас
свадьба.
     - Совершенно верно, - говорит она, - в шесть часов, у нас в доме.
     - Ребоза, - говорю я. - Выслушай меня! Если бы Эдди Бэйлз  имел  тысячу
долларов наличными... На тысячу долларов, имей в виду, он  может  приобрести
собственную  лавочку...  Так  вот,  если  бы  вам  с  Эдди  попалась   такая
разрешающая сомнения сумма, согласилась бы ты повенчаться с  ним  сегодня  в
пять вечера?
     Девушка смотрит на меня  с  минуту,  и  я  чувствую,  как  ее  организм
охватывают  непередаваемые  размышления,  обычные  для  женщин   при   таких
обстоятельствах.
     - Тысячу долларов? - говорит она. - Конечно, согласилась бы.
     - Пойдем, - говорю я. - Пойдем к Эдди!
     Мы пошли в лавочку Кросби и вызвали Эдди  на  улицу.  Вид  у  него  был
почтенный и веснушчатый, и его бросило в жар и в холод, когда я изложил  ему
свое предложение.
     - В пять часов? - говорит он. - За тысячу долларов? Ой, не будите меня.
Понял! Вы богатый дядюшка,  наживший  состояние  на  торговле  пряностями  в
Индии. А я покупаю лавочку старика Кросби - и сам себе хозяин.
     Мы вошли в лавочку, отозвали Кросби в сторону и объяснили все  дело.  Я
выписал чек на тысячу долларов и отдал его старику. Он должен  был  передать
его Эдди и Ребозе, если они повенчаются в пять.
     А потом я благословил их и пошел побродить по лесу. Я уселся на пень  и
размышлял о жизни, о старости, о зодиаке, о женской логике и о том,  сколько
треволнений выпадает на долю человека.
     Я поздравил себя с тем, что я, очевидно, спас  моего  старого  приятеля
Мака от приступа второй молодости. Я знал, что, когда он  очнется  и  бросит
свое сумасбродство и свои лакированные ботинки,  он  будет  мне  благодарен.
"Удержать Мака от подобных рецидивов, - думал я, - на это не жалко и  больше
тысячи долларов". Но особенно я был рад тому, что я изучил женщин и  что  ни
одна меня не обманет своими причудами и подвохами. Когда я  вернулся  домой,
было, наверно, половина шестого, Я вошел  и  вижу  -  старикашка  Мак  сидит
развалившись в качалке, в  старом  своем  костюме,  ноги  в  голубых  носках
задраны на подоконник, а на коленях - "История цивилизации".
     - Не очень-то похоже, что ты к шести отправляешься на свадьбу, - говорю
я с невинным видом.
     - А-а, - говорит Мак и тянется за табаком, -  ее  передвинули  на  пять
часов. Известили запиской, что переменили час. Все уже кончено.  А  ты  чего
пропадал так долго, Энди?
     - Ты слышал о свадьбе? - спрашиваю я.
     - Сам венчал, - говорит он. - Я  же  говорил  тебе,  что  меня  избрали
мировым  судьей.  Священник  где-то  на  Востоке  гостит  у  родных,   а   я
единственный в городе, кто имеет право совершать  брачные  церемонии.  Месяц
назад я пообещал Эдди и Ребозе,  что  обвенчаю  их.  Он  парень  толковый  и
как-нибудь обзаведется собственной лавочкой.
     - Обзаведется, - говорю.
     - Уйма женщин была на свадьбе, - говорит Мак, - но ничего  нового  я  в
них как-то не приметил. А хотелось бы знать структуру  их  вывертов  так  же
хорошо, как ты... Ведь ты говорил...
     - Говорил два месяца назад, - сказал я и потянулся за банджо.

     ---------------------------------------------------------

     1) - От альфы до омеги. Омаха - город в штате Небраска.

 

 
К разделу добавить отзыв
Все права защищены, при использовании материалов сайта необходима активная ссылка на источник