Вернуться к началу
Я чувствую, что лежу на кровати - мягкой, шелковой. На стене богатые
украшения. В комнате очень тепло. Мой голый живот щекочет ароматный
ветерок. Голый?.. Я рывком сажусь и вижу на себе прозрачную юбку, узкий
лифчик, кокетливую вуаль продажной женщины.
Стоило мне шелохнуться - и вот уже ко мне торопится Пек Брифжис.
- Эта комната изолирована. Кричать бессмысленно. Тебе понятно?
Я киваю. У стены стоит телохранитель. Я убираю с лица кокетливую вуаль.
- Прости за этот маскарад, - говорит Пек Брифжис. - Мы были вынуждены
тебя переодеть, чтобы люди, заметив, как телохранитель несет в дом
напившуюся до бесчувствия женщину, не задавали вопросов.
Я догадываюсь, что попала в жилище богатой вдовы на морском берегу.
Ксати, игла не походила на наши: острая, стремительная...
Эксперименты над мозгом. "Шизо-френия".
- Ты работаешь с землянами, - догадываюсь я.
- Нет, - возражает он, - это не так.
- Но Пек Уолтерс... Впрочем, какая разница? Как ты со мной поступишь?
- Хочу предложить обмен, - отвечает он.
- Какой обмен?
- Информация в обмен на свободу.
И он еще утверждает, что не работает с землянами!
- Какой мне прок от свободы? - говорю я, не ожидая от него понимания.
Мне свободы не видать.
- Не такую свободу, другую, - говорит он. - Я не просто выпущу тебя из
этой комнаты. Я позволю тебе воссоединиться с предками и с Ано.
Я таращу на него глаза.
- Ты готов к такому нарушению общей реальности? Ради меня?
Взгляд его пурпурных глаз снова обретает глубину. Ненадолго они кажутся
похожими на синие глаза Пек Уолтерса.
- Прошу тебя, пойми. Вероятность того, что ты не убивала Ано, очень
велика. В твоей деревне проводились эксперименты. Думаю, в этом и
заключается истинная совместная реальность.
Я не отвечаю, и он утрачивает часть своей уверенности.
- Во всяком случае, я склоняюсь к такому мнению. Ты согласна на обмен?
- Может быть, - отвечаю я. Сделает ли он то, что обещает? Не уверена.
Но другие пути для меня закрыты. Я не могу прятаться от правительства
много лет, до самой смерти. В конце концов, они найдут меня и отправят в
Аулит. А когда я умру, меня запихают в гроб с химикатами, препятствующими
разложению...
И я никогда больше не увижу Ано.
Лекарь внимательно наблюдает за мной. Я снова вижу в его глазах взгляд
Пек Уолтерса: печаль и сострадание.
- Предположим, я даю согласие, - говорю я и снова жду, чтобы он
заговорил о смерти Ано. Но вместо этого он произносит:
- Хочу тебе кое-что показать.
Он делает знак телохранителю. Тот выходит, но скоро возвращается. Он
ведет за руку ребенка - маленькую девочку, чистенькую и приодетую. От
одного взгляда на нее у меня встает дыбом шейный мех. У девочки
безразличные, невидящие глаза, она что-то бормочет себе под нос. Я молю
предков о снисхождении. Девочка нереальна: она не в состоянии осознавать
совместную реальность, хотя уже достигла возраста познания. Она не человек
и подлежит уничтожению.
- Это Ори, - говорит Пек Брифжис. Девочка внезапно начинает смеяться
диким, безумным смехом и смотрит куда-то вдаль...
- Зачем это? - спрашиваю я и слышу в собственном голосе хрип.
- Ори родилась реальной. Такой она стала из-за научных экспериментов
над ее мозгом, проводимых правительством.
- Правительством? Ложь!
- Ты так считаешь? Неужели ты по-прежнему доверяешь своему
правительству?
- Нет, но... - Я должна бороться за свободу Ано. Я уже согласилась с их
условиями. Да, я обманула Пек Бриммидина. Одно дело - все эти преступления
против совместной реальности, даже уничтожение тела реального индивидуума,
как я поступила в отношении Ано (или я так не поступала?). Но уничтожить
рассудок, инструмент для постижения совместной реальности... Нет, Пек
Брифжис определенно лжет.
- Пек, расскажи мне о той ночи, когда умерла Ано, - говорит он.
- А ты мне - об ЭТОМ.
- Хорошо. - Он садится на стул рядом с моей роскошной кроватью.
Безумная слоняется по комнате, все время бормоча. Она не в силах стоять
смирно.
- Ори Малфсит родилась в маленькой деревушке далеко на севере...
- В какой деревушке? - перебиваю я его. Мне необходимо поймать его на
незнании подробностей. Но он тут же поясняет.
- Гофкит Рамлое. Ее родители были реальными, простыми людьми -
уважаемая семья. В возрасте шести лет Ори играла в лесу в компании
сверстников и вдруг пропала. Другие дети утверждали, что слышали в болоте
какое-то чавканье. Родители решили, что девочку унес дикий килфрейт - там,
на севере, они еще встречаются, - и устроили процессию в честь
воссоединения Ори с предками.
Но в действительности Ори постигла иная судьба. Ее похитили двое,
нереальные заключенные, которым, как и тебе, посулили искупление и
восстановление в реальности. Ори и еще восемь детей со всего Мира были
доставлены в Рафкит Сарлое. Там их передали землянам под видом сирот,
которых можно использовать в экспериментальных целях. Предполагалось, что
эксперименты никак не навредят детям.
Я оглядываюсь на Ори, рвущую в клочки скатерть на столе под
аккомпанемент монотонного бормотания. Перехватив ее бессмысленный взгляд,
я отвожу глаза.
- Дальнейшее нелегко понять, - предупреждает Пек Брифжис. - Слушай
внимательно, Пек. Земляне действительно не причинили детям вреда. Они
приставили к их головам элек-тро-ды... Ты не знаешь, что это такое. В
общем, они сумели разобраться, какие участки нашего мозга работают так же,
как мозг землян, а какие - иначе. Они взяли много всяких анализов,
применили много приборов и лекарств. Все это было безвредно для детей,
живших в научном городке землян под присмотром сиделок из Мира. Сначала
дети скучали по дому, но потом успокоились и повеселели. Они снова стали
счастливыми - ведь они были еще очень малы.
Я смотрю на Ори. Нереальные, не разделяющие совместную реальность,
подлежат изоляции, ибо представляют опасность. Тот, чей мир не имеет точек
соприкосновения с чужим миром, способен нарушить мир других с такой же
легкостью, как срезать цветы. В таких условиях можно веселиться, но
познать счастье нельзя.
Пек Брифжис проводит рукой по шейному меху.
- Земляне передали свои знания лекарям Мира. То был обычный обмен,
только на сей раз информацию получали мы, а они - физическую реальность:
детей и сиделок. Мир передал им детей только на условии постоянного
присутствия наших лекарей.
Он глядит на меня, и я говорю: "Да" - лишь бы не молчать.
- Ты представляешь себе, Пек, каково это - понять, что вся твоя жизнь
прожита в соответствии с ложными верованиями?
- Нет! - отвечаю я настолько громко, что даже Ори переводит на меня
свой нереальный, сумасшедший взгляд. Она улыбается. Не знаю, зачем мне
понадобилось кричать. Слова Пек Брифжиса не имеют ко мне отношения. Ни
малейшего!
- Ну, а Пек Уолтерс понял. Оказалось, что эксперименты, в которых он
участвовал, безвредные для испытуемых и полезные для выяснения природы
мышления, проводились с другой целью. Корни шизофрении, вывод из строя
долей мозга...
Он пускается в пространные объяснения, совершенно мне не понятные.
Слишком много земных слов, странность на странности... Теперь Пек Брифжис
обращается не ко мне, а к самому себе, его мучает неведомая мне боль.
Внезапно его пурпурные глаза впиваются в мои.
- А все это означает, Пек, что несколько лекарей - наших лекарей, из
Мира - нашли способ манипулирования людьми. Теперь они умеют вкладывать
нам в мозги воспоминания о событиях, которых не было.
- Невозможно!
- Увы, возможно. С помощью земных приборов мозг приводят в состояние
крайнего возбуждения и навязывают ему ложные воспоминания. Делают так, что
воспоминания и чувства прокручиваются в мозгу снова и снова, закрепляются.
Знаешь, как мельничное колесо черпает воду? В итоге вся вода
перемешивается... Лучше так: разные участки мозга посылают друг другу
сигналы, сигналы переплетаются, и ненастоящие воспоминания обретают силу.
На Земле этим приемом хорошо овладели, только там он находится под
строжайшим контролем.
"Больной рассудок говорит сам с собой..."
- Но...
- Возражать бесполезно, Пек. Такова реальность. Это произошло.
Произошло с Ори. Ученые нашего Мира заставили ее мозг помнить события, не
имевшие места. Начали с мелочей - получилось. Потом, когда задача была
укрупнена, случился сбой, и девочка осталась такой, какой ты ее видишь. С
тех пор прошло пять лет. Ученые ушли далеко вперед. Теперь они ставят
эксперименты на взрослых, не подлежащих возврату в совместную реальность.
- Воспоминания нельзя сажать, как цветы, и выпалывать, как сорняки!
- А они сумели. Научились.
- Но зачем?!
- Потому что ученые Мира, сделавшие это, - а их было совсем немного, -
увидели иную реальность.
- Я все еще не...
- Они увидели, что земляне способны на все. Они умеют делать разные
машины, летают к далеким звездам, лечат болезни, контролируют стихию.
Многие жители Мира боятся землян, а также фоллеров и хухубов. Ведь их
реальность сильнее нашей.
- Совместная реальность одна, - возражаю я. - Просто земляне знают о
ней больше, чем мы.
- Возможно. Но знания землян приводят нас в замешательство. Они
вызывают страх и ревность.
Ревность! Ано сказала мне в кухне, при свете двух лун - Баты и Кап: "Я
и этой ночью пойду на свидание с ним! Тебе меня не остановить. Ты просто
ревнивица, ревнивая сморщенная уродина, тебя отвергает даже твой
возлюбленный, вот ты и не хочешь, чтобы у меня были..." Прилив крови к
голове, кухонный нож - и кровь, ее кровь...
- Пек? - окликает меня лекарь. - Пек!
- Я тебя слышу. Лекари завидуют и от зависти вредят своим
соплеменникам, уроженцам Мира, чтобы отомстить землянам? Не вижу смысла.
- Лекарями двигала горечь. Они знали, что творят. Но им нужно было
научиться вызывать контролируемую шизо-френию. Им хотелось вызвать у нас
гнев против землян. Разгневавшись, мы позабыли бы их хорошие товары и
восстали против инопланетян. Это привело бы к войне. Но лекари ошиблись. В
нашем Мире войн не было уже тысячу лет. Ты должна понять главное: лекари
воображали, что творят добро. Им казалось, что они породят гнев и тем
спасут Мир.
Но это еще не все. Пользуясь помощью правительства, они старались не
делать жителей Мира нереальными навечно. Всем взрослым, побуждаемым к
убийству, предлагалось искупление в обмен на осведомительские услуги. И
дети не оставались без заботы.
Ори завершает уничтожение скатерти, отвратительно скалится. Ее глаза
пусты. Какими нереальными воспоминаниями забита ее головка?
- Добро? - с горечью произношу я. - Внушить мне уверенность, будто я
убила родную сестру, - это добро?
- Воссоединившись с предками, ты узнаешь, что не убивала ее. Способ
воссоединения доступен: завершение искупительного доносительства.
Но я не довела свое искупление до конца. Я украла Ано и похоронила ее
без согласия Отдела. Малдон Брифжис не знает этого. Страдая от боли и
гнева, я говорю:
- А как же ты сам, Пек Брифжис? Ты помогаешь лекарям-преступникам,
чтобы они могли и дальше лишать детей реальности, как Ори...
- Я им не помогаю. Я считал, что ты догадливее, Пек. Я работаю против
них. То же самое делал Кэррил Уолтерс, потому он и умер в тюрьме Аулит.
- Против них?
- Кэррил Уолтерс был моим осведомителем. И моим другом.
Мы молчим. Пек Брифжис смотрит в огонь, я - на Ори с ее жуткими
гримасами.
- Уведи ее, - приказывает Пек Брифжис телохранителю. - Мы не можем
допустить к тебе слуг, - объясняет он мне.
Телохранитель уводит гримасничающего ребенка.
- Пек Брифжис! Я убила свою сестру?
Он поднимает голову.
- Однозначного ответа не существует. Не исключено, что ты стала одним
из объектов эксперимента, проводившегося в твоей деревне. В этом случае
тебя усыпили в доме, а когда ты очнулась, сестра уже была мертва. Над
твоим сознанием поработали.
- Ты действительно убьешь меня, дашь разложиться, позволишь
воссоединиться с предками? - Еще ни разу я не обращалась к нему таким
тихим голосом.
Пек Брифжис выпрямляется.
- Я сделаю это.
- А если я откажусь? Если попрошу, чтобы меня вернули домой?
- В этом случае тебя опять арестуют, опять пообещают помилование - в
обмен на информацию о тех, кто работает против них.
- Не арестуют, если я обращусь в ту правительственную службу, которая
искренне стремится прекратить эксперименты. Ты ведь не станешь утверждать,
что в это замешано все правительство целиком?
- А ты знаешь, какие отделы и кто конкретно желает войны с землянами, а
кто нет? Мы - и то этого не знаем...
Фраблит Пек Бриммидин невиновен, думаю я. Ну и что? Пек Бриммидин
невиновен, но бессилен. Мне больно думать, что это одно и то же.
Пек Брифжис смотрит на меня.
- Так вот чего ты хочешь, Ули Пек Бенгарин? Чтобы я выпустил тебя из
этого дома, не зная, что ты предпримешь, на кого станешь доносить? Чтобы
поставил под угрозу все наше дело ради того, чтобы ты убедилась в его
правоте?
- Ты также можешь убить меня и отправить к предкам. Таким образом ты
сохранишь веру в реальность, которую считаешь истинной. Убить меня -
простейший выход. Но при условии, что я дам на это согласие. В противном
случае ты поступишь даже вопреки той реальности, с которой предпочитаешь
соглашаться.
На меня взирает сильный мужчина с красивыми пурпурными глазами. Лекарь,
способный на убийство. Патриот, бросивший вызов собственному правительству
ради предотвращения жестокой войны. Грешник, делающий все для того, чтобы
уменьшить свой грех и сохранить шанс воссоединения с предками. Верующий в
совместную реальность, который пытается изменить ее, сохранив веру.
Я молчу. Молчание затягивается. Наконец, его нарушает сам Пек Брифжис.
- Напрасно Кэррил Уолтерс направил тебя ко мне.
- Что сделано, то сделано. Я выбираю возвращение в родную деревню. Как
ты поступишь: отпустишь меня, оставишь в плену, убьешь без моего согласия?
- Будь ты проклята! - отвечает он. Я узнаю слово, которое употреблял
Кэррил Уолтерс, говоря о нереальных душах тюрьмы Аулит.
- Точно, - откликаюсь я. - Выбор за тобой, Пек. На какой реальности ты
остановишься?
Ночь душная, и мне не спится. Я лежу в палатке посреди широкой голой
равнины и прислушиваюсь к ночным звукам. Из палатки, превращенной в
пивнушку, доносится грубый смех: шахтеры засиделись за полночь. Из палатки
справа слышен храп. В другой, чуть дальше, в разгаре любовная возня. Я
слышу томное женское хихиканье.
Вот уже полгода я работаю шахтером. Побывав в северной деревушке Рофкит
Рамлое, откуда родом Ори, я продолжила путь на север. Здесь, на экваторе,
где Мир добывает олово, алмазы, ягоды пел и соль, жизнь проще и
беспорядочней. Документов здесь не спрашивают. Многие шахтеры молоды и по
разным причинам уклоняются от правительственной службы. Видимо, они
считают эти причины важными. Власть правительственных Отделов уступает
власти горнорудных и аграрных компаний. Здесь нет ни курьеров на земных
велосипедах, ни земной науки, ни самих землян.
Храмы стоят, в них идет служба, вокруг них ходят процессии, воздающие
хвалу предкам. Но этому уделяется меньше внимания, чем в городах. Кто
обращает внимание на воздух? Вот и с верой то же самое.
Женщина снова хихикает, и я узнаю ее голос. Ави Пек Крафмал, беглянка с
другого острова, красотка. Без особых амбиций. Иногда она напоминает мне
Ано.
В Гофкит Рамлое я задавала много вопросов. Пек Брифжис сказал, что
бедняжку звали Ори Малфсит. Достойная семья. Увы, я расспрашивала многих,
но никто не мог ее вспомнить. Откуда бы ни была родом Ори, каким бы путем
ни претерпела превращение в нереальный, пустой сосуд, ее жизненный путь
начался не в Гофкит Рамлое.
Знал ли Малдон Брифжис, отпуская меня, что я это выясню? Наверное,
знал. И все равно отпустил меня.
Иногда, в самые глухие ночные часы, я жалею, что пренебрегла
предложением Пек Брифжиса отправить меня к предкам.
Днем я нагружаю тележки породой, добытой шахтерами, и толкаю их наравне
с остальными. Шахтеры болтают, бранятся, клянут землян, хотя мало кто их
видел. После работы они сидят в своем лагере, пьют пел, поднимая грязными
руками тяжелые кружки, и хохочут над непристойными шутками. Все они
разделяют общую реальность, которая сплачивает их, придает им силу, делает
счастливыми.
У меня тоже есть силы. Мне хватает сил, чтобы толкать тележки вместе с
другими женщинами, многие из которых так же невзрачны, как я, и не
гнушаются моим обществом. Мне хватило сил, чтобы разбить гроб Ано и
похоронить ее, хотя за это мне полагается вечная смерть. Хватило сил,
памятуя слова Кэррила Уолтерса об опытах на мозге, разыскать Малдона
Брифжиса, а потом убедить Пек Брифжиса, погрязшего в противоречиях,
отпустить меня на все четыре стороны.
Но хватит ли мне сил, чтобы пройти этим путем до конца? Смогу ли я
принять реальности Фраблита Бриммидина, Кэррила Уолтерса, Ано, Малдона
Брифжиса, Ори и попытаться найти для всего этого место в собственной душе?
Хватит ли у меня сил жить дальше, не имея надежды узнать, убила ли я
родную сестру? А сил во всем сомневаться и жить с сомнением в душе,
прорываясь сквозь миллионы отдельных реальностей Мира и отыскивая истину в
каждой?
Неужели кто-то способен избрать подобную жизнь? Жизнь в неуверенности,
в сомнениях, в одиночестве, наедине с собственным рассудком, в
изолированной реальности, которую не с кем разделить?
Хотелось бы мне вернуться в то время, когда была жива Ано! Или хотя бы
когда я была осведомительницей. В то время, когда я разделяла реальность с
Миром и знала, что стою на твердой почве. Когда знала, что думать, и
потому обходилась без мыслей.
В то время, когда я еще не обрела - вопреки собственной воле - своей
теперешней, устрашающей реальности.